Через два года совместной жизни мы с Витей решили зарегистрироваться. Сначала, разумеется, надо было подать заявление.

Утром я уезжала в Переделкино, Витя собирался приехать туда после работы. Большой чемодан я приготовила для него, с собой собиралась взять маленький, с вещами, без которых не обойтись.

— Витя, может, подождём ещё месяц? Ну, куда спешить!

— Мы подадим заявление сегодня, до твоего отъезда, а то всё опять отложится на неопределённое время. Да что сложного? Садишься на трамвай в сторону центра. Третья остановка — ЗАГС.  Позвонишь, когда будешь выходить, мне ходу  пять минут.

Перед выходом  я посмотрелась в зеркало. Чемодан выглядел бывалым  — БАМ, Камчатка, Сахалин, Курилы, Командоры…  Шубка тоже была со стажем, старая каракулевая, она давно не застёгивалась, приходилось придерживать рукой у воротника.  О сапогах я вообще молчу, была самая, что ни на есть, пора дефицита.

— Витя, я выхожу!

— Я тоже, встретимся на остановке.

Город был заснежен. По колено. Трамваи не ходили, мимо остановки один за другим шли автобусы.

— Девушка, ну, что вы стоите и стоите? — крикнула женщина из газетного ларька, — это же вместо трамвая пустили автобусы!

— Правда? Спасибо!

Автобус, действительно, остановился у ЗАГСА. Вити на остановке не было.  Сначала замёрзли ноги, и шубка моя давно не желала удерживать тепло…

И тут меня осенило — я же столько автобусов пропустила! Он давно в ЗАГСЕ!

Я толкнула массивную дверь и вошла.

Это был настоящий дворец. Комнаты перетекали одна в другую через распахнутые двери, люстры бросали в разные стороны миллионы солнечных зайчиков, шторы-«маркизы» сияли на высоких окнах. Широкая ковровая дорожка бежала по паркету, застеленная  тканью, как в поезде.

В этот ранний час никого здесь не было. Кому придёт в голову жениться в обычное рабочее утро, в зимний заснеженный день! Наверно, только в случае крайней необходимости. Или нам с Витей.

Но Вити нигде не было! Ничего, я подожду. Неужели не догадается, что я здесь?

Я поставила стул в неглубокую нишу, чтобы не торчать посреди такого нарядного зала. Чемодан примостила рядом.

Вити  всё не было и не было, но я согрелась, только меня очень смущала лужица на паркете от моих сапог. Она увеличивалась постепенно, и я не могла думать ни о чём другом.

— Девушка, что вы здесь делаете?

Передо мной стояла фея, самая настоящая. Светлые волосы до плеч, серый костюм с юбочкой выше колен, длиннющие ноги, высокие каблуки… Я быстро спрятала ноги под стул. Но она, конечно, успела меня разглядеть с ног до головы: лужицу, сапоги, чемодан, старую шубку.

— Так что вы здесь делаете? — повторила она строго.

— Я? Знаете, мы хотим пожениться. То есть мы решили. То есть нам нужно подать заявление.

Последовала пауза. Ей стало очень весело, я видела это. Она широко улыбалась, и я улыбнулась ей в ответ. Старая шуба, старый чемодан. Ну, и что? Я же не за неё выхожу замуж, а для Вити это не имеет никакого значения.

— Мы? Кто это мы? Где же ваш жених?

— Понимаете, мы разминулись. Он сказал, что будет ждать на остановке, но его там не было. Можно, я  здесь подожду?

— Ждите, конечно. Мы закрываемся в семь вечера! — крикнула она на ходу, и скрылась за перегородкой. Оттуда послышался взрыв женского смеха.

Вити всё не было. Лужица на полу растекалась прозрачным озерком, и я не сводила с него глаз. Время от времени появлялись другие женщины, одетые с иголочки, причёски только из парикмахерской, маникюр, макияж…

— Не пришёл ещё жених? — спрашивали они участливою, оглядывая меня с ног до головы и обратно, и чёртики плясали в их глазах. Особенно их веселил мой чемодан.

— Нет ещё. Может, его на работе задержали. Я подожду, ничего?

— Вы с поезда? Может, вас чаем напоить?

— Нет, спасибо, что вы!

Где же ты, Витя!  Представляешь, как это выглядит со стороны — приехала, дурочка, невесть откуда, замуж выходить! В Москву! С чемоданом! Наплёл ей мужик, она и поверила…

И тут вбежал Витя — в расстёгнутом пальто, шапка в руках, высокий, красивый…

— Ты здесь! Слава Богу! Я уже не знал, что думать! Мне сказали, трамваи не ходят. Пошёл на автобусную остановку, ждал, ждал, — тебя нет. Потом пошли трамваи, но ты опять не приехала. Что случилось?

— Да, трамваи не ходили, я приехала автобусом, но он шёл по рельсам, понимаешь?

— Нет. Я понял только, что с тобой не соскучишься, это я давно понял.

Вокруг нас засуетились все женщины сразу.

— Вы пришли, как мы рады!

— Мы тоже не знали, что думать и что делать.

— Сидит, бедная с чемоданом…

— Может, и денег никаких  домой вернуться!  Хоть милицию вызывай…

— Да пусть там и стоит ваш чемодан, идите к столу. Паспорта у вас с собой?

Через месяц мы и вправду поженились…

На той книжной выставке мне опять дали бесплатный столик. Я прикрепила плакатик — Поэтесса! Книги с автографом!

Я была счастлива все четыре дня. Книги мои покупали, несмотря на то, что павильон выставки был забит книгами до отказа. Несмотря на всеобщее убеждение, что стихи никому не нужны в наше непростое время, что книгопечатанье отмирает, уступая место электронным книгам. Книги покупали!

Я от всей души в автографах желала людям счастья, удачи и радости.

Назавтра после выставки я поехала в супермаркет «Метро». У меня через три дня был вечер в ЦДЛ, надо было докупить кое-что к слишком уж скромному меню фуршета, которое составил директор ресторана.

Я взяла с собой из выручки две единственные новенькие тысячерублёвки — треть моей выручки.

Продавщица замялась:

— А других денег у вас нет?

— Нет, смотрите, — я с улыбкой открыла кошелёк.

— Это деньги фальшивые.

— Да что вы! Откуда у меня могут быть фальшивые деньги! — возмутилась я. И чёткая мысль — выставка!

Я возмутилась ещё больше. Я им желала счастья! А они мне  — фальшивку!

Некстати вспомнился Лермонтов, про камень в протянутую руку…

Совсем некстати, потому что у кассы уже высились двое молодых охранников.

— Фальшивые? Откуда они у вас? Целых две!

— С книжной выставки, наверно. Я там свои книжки продавала. Больше неоткуда, не из сберкассы же! А больше неоткуда…Я им — автографы, а они! Я им счастья желала!

— Да не волнуйтесь вы так, люди больше теряют, без квартиры остаются! Надо быть внимательней, это же грубая подделка. Бумага, смотрите, какая бумага! И этот знак — он должен менять цвет с коричневого на бордовый, а он у вас совсем не закрашен.

— Номера-то одинаковые? — деловито спрашивает второй охранник.

— Разные номера, но в остальном — как близнецы. Вызываем наряд. Одна купюра попадает случайно, но две!

— Вы считаете, что я их сама напечатала, а потом сама же пришла в кассу, где есть прибор для проверки, да?

— Сами вы, конечно, не печатали. Но это наша работа.

— Вы бы ещё добавили — ничего личного! Ваша работа, чтобы не было таких фальшивок! Хорошо устроились, и вы, и государство! Никто ничего не теряет, кроме таких, как  я. Мне же никто не поменяет их на настоящие!

Им стало очень весело. Но тут приехал наряд милиции.

Ребята были постарше, спокойные и вежливые. Ни ругани, ни стрельбы, сумку мою на колёсиках уложили в багажник машины, мне открыли дверцу, помогли сесть.

По дороге я им тоже высказала всё, что я думаю. О подонках, которые за стихи расплачиваются фальшивками. О милиции, которая не ловит этих  подонков. О государстве, которое так хорошо устроилось.

— Да не волнуйтесь вы так! Первый раз вам фальшивки попались?

— Конечно. Я же не торгую на рынке…

— Но почему две одинаковые купюры? Одна бывает случайно, но две!

— Выставка шла четыре  дня, книжная выставка…

В отделении милиции,  возле дежурного, мужчина в штатском оформляет с девушкой какие-то бумаги. Вокруг прилично одетые люди, ни бомжей, ни пьяных. Сидят на скамейках, слоняются по коридору. Похоже, у всех масса времени, никто никуда не спешит      !

Мои сопровождающие отдали дежурному бумаги — протокол и мои заработанные честным трудом фальшивки. Сама написала книжки, сама издала на собственные деньги, сама продала…

— Подождите, — бросил человек в штатском, — да, паспорт у вас с собой?

— Нет, конечно. Я же шла в магазин, и только! Кто ходит в магазин с паспортом? Вот, есть визитка.

Визитку он прочёл внимательно. Потом так же внимательно посмотрел на меня, но от комментариев воздержался.

— Посидите, пожалуйста.

Моё терпение истекло минут за пятнадцать. Почему я здесь сижу? Что мне, делать нечего? Я же никого не обманывала, это меня обманули!

Я подошла к мужчине в белой рубашке без кителя, он шёл по коридору с какими-то бумагами. Почему-то я решила, что он здесь главный.

— Простите, пожалуйста, я могу уйти?  У меня совершенно нет времени.

— Сидите спокойно, опер освободится и займётся вами. А будете хулиганить — отправлю в камеру. У вас ведь изъяли целых две купюры!

Хулиганить? Я?

До меня дошло, наконец, куда я влипла. Да запросто отправят в камеру! Я буду не первая и не последняя, кого отправляют в камеры ни за что, ни про что!

Время остановилось. Оно просто больше не существовало. Вечер в Центральном доме литераторов? Какой вечер, я же в милиции…

Человек в белой рубашке сидел за стеклянной перегородкой. Опер стоял возле стойки дежурного. Люди сидели на скамейках и слонялись по коридору. Никто никуда не спешил…

Наконец, опер освободился и подошёл ко мне.

— Вы говорите, эти купюры вам дали на Книжной выставке?

— Больше им неоткуда взяться. Пенсию и зарплату я получаю в сберкассе, а на выставке я продавала свои книги с автографами.

Я уже говорила спокойно. Наверно, отсидка — даже не в камере, а на скамейке в милиции — действует отрезвляюще.

— Вы не запомнили, кто вам их всучил?

— Нет, конечно, была такая толпа…

Он записал мой адрес и телефон, приколол к протоколу мои несчастные купюры и визитку, и отнёс человеку за стеклянной перегородкой. Я видела, как в немом кино, как они изучают и то, и другое…

Потом опер вышел и сказал вежливо:

— Вы можете быть свободны.

— Как от вас пройти к метро?

— Тут недалеко, пройдёте вдоль забора, повернёте направо…

Я вышла на крыльцо. Высокие облака плыли по небу. Было солнечно и морозно. Надо было ехать домой за оставшимися деньгами и возвращаться в супермаркет.

И вдруг я вздохнула полной грудью и почувствовала себя свободной.

Свободной! Какое счастье!

На следующей Книжной выставке мне опять дали фальшивую тысячерублёвку…

Как всегда, еду в плацкартном вагоне. Сейчас — только так и езжу.!

Сижу на нижней боковой полке, а в соседнем купе такое оживление!

Мне видно только моложавую женщину с большим бокалом пива. Он весь вечер у неё в руках, и весь вечер — почти полный.

Я уже поняла, что они с мужем и соседкой едут с торжественной присяги.

Муж сидел ко мне спиной, — крепкий затылок под тёмными волосами, и тельняшка на широких плечах. Он только поддакивал, соседка кивала, а женщина с пивом никак не могла отойти от возбуждения:

— Стол стоит, дети в строю, а родители — целая толпа, и все хотят подвинуться поближе. И движемся, движемся к строю. Нас отодвигают цепью, но проходит несколько минут, кто-то из середины протискивается вперёд, а за ним ещё, и толпа опять наползает на площадь!

Видели мы своего, стоял в серединке. Мы ему махали, но он так и не увидел, все ведь махали своим!

Начали вызывать по списку — смех один!  Одних Ивановых — на все имена, и не по одному! Иванов Василий первый, Иванов Василий второй… Наш Гошка и то четвёртый Иванов Георгий! И так всё торжественно, дети такие серьёзные…

Ну, потом уже покормили мы его, денег дали — всем надо платить, кому сами заплатили — пока он разберётся… На телефон ему я положила сначала пятьдесят рублей, потом ещё сто…

Свой телефон она из рук не выпускала. И вскочила с места, когда он зазвонил:

— Да, Гошенька! Что? Отправляют десять человек с прапорщиком на грузовиках под Астрахань. Ты едешь? А ещё кто едет? Позвони, когда узнаешь. И садись в серединку.

И вагону :

— Форму им Юдашкин разрабатывал.  Это ж голову надо было иметь, на рыбьем меху, что называется!

И опять сыну:

— Позвони, когда узнаешь, кто ещё едет. И населённый пункт — точно — куда, населённый пункт какой! И будь на связи!

Кто-то из мужчин в купе говорит — наверно с тягачами для ракет отправляют. И она вскакивает немедленно:

— Что вы сказали, какие там грузовики в армии?

И он рассказывает ей, какие бывают в армии огромные тягачи для ракет.

Она сразу же звонит:

— Сына, это я. Ты узнай, что там за грузовики. Не тягачи для ракет? Нет? Ты сам видел? — и опять всему вагону — нет, говорит, с брезентом, для людей. — Сыночка, не садись к брезенту, простудишься, не дай Бог! Узнаешь, кто ещё едет, позвони.

Отпивает глоток пива, и говорит:

— Астрахань, конечно тоже не ближний свет, но хоть не Камчатка.

Через несколько минут у неё опять звенит телефон, и она встаёт на ноги:

— Кто едет? — твой тоже — говорит соседке, — кто ещё? Я пишу, ты диктуй! А родители знают? Ты спроси телефоны, я им позвоню, будем общаться, раз вы там вместе. А куда точно?

Всё купе ищет посёлок на карте по названию.

— Сыночка, нашли! Приедем к Новому году, не переживай! Позвони, когда будете уезжать. В четыре утра? Ну, и ничего, позвони в четыре! И когда приедете. И как вас там устроят. А других детей — куда, не знаешь? Ну, главное, из нашего посёлка все четверо вместе. Держитесь друг друга! Всё будет хорошо. Сыночка, пока! Будь на связи!