Проза
Через два года совместной жизни мы с Витей решили зарегистрироваться. Сначала, разумеется, надо было подать заявление.
Утром я уезжала в Переделкино, Витя собирался приехать туда после работы. Большой чемодан я приготовила для него, с собой собиралась взять маленький, с вещами, без которых не обойтись.
— Витя, может, подождём ещё месяц? Ну, куда спешить!
— Мы подадим заявление сегодня, до твоего отъезда, а то всё опять отложится на неопределённое время. Да что сложного? Садишься на трамвай в сторону центра. Третья остановка — ЗАГС. Позвонишь, когда будешь выходить, мне ходу пять минут.
Перед выходом я посмотрелась в зеркало. Чемодан выглядел бывалым — БАМ, Камчатка, Сахалин, Курилы, Командоры… Шубка тоже была со стажем, старая каракулевая, она давно не застёгивалась, приходилось придерживать рукой у воротника. О сапогах я вообще молчу, была самая, что ни на есть, пора дефицита.
— Витя, я выхожу!
— Я тоже, встретимся на остановке.
Город был заснежен. По колено. Трамваи не ходили, мимо остановки один за другим шли автобусы.
— Девушка, ну, что вы стоите и стоите? — крикнула женщина из газетного ларька, — это же вместо трамвая пустили автобусы!
— Правда? Спасибо!
Автобус, действительно, остановился у ЗАГСА. Вити на остановке не было. Сначала замёрзли ноги, и шубка моя давно не желала удерживать тепло…
И тут меня осенило — я же столько автобусов пропустила! Он давно в ЗАГСЕ!
Я толкнула массивную дверь и вошла.
Это был настоящий дворец. Комнаты перетекали одна в другую через распахнутые двери, люстры бросали в разные стороны миллионы солнечных зайчиков, шторы-«маркизы» сияли на высоких окнах. Широкая ковровая дорожка бежала по паркету, застеленная тканью, как в поезде.
В этот ранний час никого здесь не было. Кому придёт в голову жениться в обычное рабочее утро, в зимний заснеженный день! Наверно, только в случае крайней необходимости. Или нам с Витей.
Но Вити нигде не было! Ничего, я подожду. Неужели не догадается, что я здесь?
Я поставила стул в неглубокую нишу, чтобы не торчать посреди такого нарядного зала. Чемодан примостила рядом.
Вити всё не было и не было, но я согрелась, только меня очень смущала лужица на паркете от моих сапог. Она увеличивалась постепенно, и я не могла думать ни о чём другом.
— Девушка, что вы здесь делаете?
Передо мной стояла фея, самая настоящая. Светлые волосы до плеч, серый костюм с юбочкой выше колен, длиннющие ноги, высокие каблуки… Я быстро спрятала ноги под стул. Но она, конечно, успела меня разглядеть с ног до головы: лужицу, сапоги, чемодан, старую шубку.
— Так что вы здесь делаете? — повторила она строго.
— Я? Знаете, мы хотим пожениться. То есть мы решили. То есть нам нужно подать заявление.
Последовала пауза. Ей стало очень весело, я видела это. Она широко улыбалась, и я улыбнулась ей в ответ. Старая шуба, старый чемодан. Ну, и что? Я же не за неё выхожу замуж, а для Вити это не имеет никакого значения.
— Мы? Кто это мы? Где же ваш жених?
— Понимаете, мы разминулись. Он сказал, что будет ждать на остановке, но его там не было. Можно, я здесь подожду?
— Ждите, конечно. Мы закрываемся в семь вечера! — крикнула она на ходу, и скрылась за перегородкой. Оттуда послышался взрыв женского смеха.
Вити всё не было. Лужица на полу растекалась прозрачным озерком, и я не сводила с него глаз. Время от времени появлялись другие женщины, одетые с иголочки, причёски только из парикмахерской, маникюр, макияж…
— Не пришёл ещё жених? — спрашивали они участливою, оглядывая меня с ног до головы и обратно, и чёртики плясали в их глазах. Особенно их веселил мой чемодан.
— Нет ещё. Может, его на работе задержали. Я подожду, ничего?
— Вы с поезда? Может, вас чаем напоить?
— Нет, спасибо, что вы!
Где же ты, Витя! Представляешь, как это выглядит со стороны — приехала, дурочка, невесть откуда, замуж выходить! В Москву! С чемоданом! Наплёл ей мужик, она и поверила…
И тут вбежал Витя — в расстёгнутом пальто, шапка в руках, высокий, красивый…
— Ты здесь! Слава Богу! Я уже не знал, что думать! Мне сказали, трамваи не ходят. Пошёл на автобусную остановку, ждал, ждал, — тебя нет. Потом пошли трамваи, но ты опять не приехала. Что случилось?
— Да, трамваи не ходили, я приехала автобусом, но он шёл по рельсам, понимаешь?
— Нет. Я понял только, что с тобой не соскучишься, это я давно понял.
Вокруг нас засуетились все женщины сразу.
— Вы пришли, как мы рады!
— Мы тоже не знали, что думать и что делать.
— Сидит, бедная с чемоданом…
— Может, и денег никаких домой вернуться! Хоть милицию вызывай…
— Да пусть там и стоит ваш чемодан, идите к столу. Паспорта у вас с собой?
Через месяц мы и вправду поженились…
На той книжной выставке мне опять дали бесплатный столик. Я прикрепила плакатик — Поэтесса! Книги с автографом!
Я была счастлива все четыре дня. Книги мои покупали, несмотря на то, что павильон выставки был забит книгами до отказа. Несмотря на всеобщее убеждение, что стихи никому не нужны в наше непростое время, что книгопечатанье отмирает, уступая место электронным книгам. Книги покупали!
Я от всей души в автографах желала людям счастья, удачи и радости.
Назавтра после выставки я поехала в супермаркет «Метро». У меня через три дня был вечер в ЦДЛ, надо было докупить кое-что к слишком уж скромному меню фуршета, которое составил директор ресторана.
Я взяла с собой из выручки две единственные новенькие тысячерублёвки — треть моей выручки.
Продавщица замялась:
— А других денег у вас нет?
— Нет, смотрите, — я с улыбкой открыла кошелёк.
— Это деньги фальшивые.
— Да что вы! Откуда у меня могут быть фальшивые деньги! — возмутилась я. И чёткая мысль — выставка!
Я возмутилась ещё больше. Я им желала счастья! А они мне — фальшивку!
Некстати вспомнился Лермонтов, про камень в протянутую руку…
Совсем некстати, потому что у кассы уже высились двое молодых охранников.
— Фальшивые? Откуда они у вас? Целых две!
— С книжной выставки, наверно. Я там свои книжки продавала. Больше неоткуда, не из сберкассы же! А больше неоткуда…Я им — автографы, а они! Я им счастья желала!
— Да не волнуйтесь вы так, люди больше теряют, без квартиры остаются! Надо быть внимательней, это же грубая подделка. Бумага, смотрите, какая бумага! И этот знак — он должен менять цвет с коричневого на бордовый, а он у вас совсем не закрашен.
— Номера-то одинаковые? — деловито спрашивает второй охранник.
— Разные номера, но в остальном — как близнецы. Вызываем наряд. Одна купюра попадает случайно, но две!
— Вы считаете, что я их сама напечатала, а потом сама же пришла в кассу, где есть прибор для проверки, да?
— Сами вы, конечно, не печатали. Но это наша работа.
— Вы бы ещё добавили — ничего личного! Ваша работа, чтобы не было таких фальшивок! Хорошо устроились, и вы, и государство! Никто ничего не теряет, кроме таких, как я. Мне же никто не поменяет их на настоящие!
Им стало очень весело. Но тут приехал наряд милиции.
Ребята были постарше, спокойные и вежливые. Ни ругани, ни стрельбы, сумку мою на колёсиках уложили в багажник машины, мне открыли дверцу, помогли сесть.
По дороге я им тоже высказала всё, что я думаю. О подонках, которые за стихи расплачиваются фальшивками. О милиции, которая не ловит этих подонков. О государстве, которое так хорошо устроилось.
— Да не волнуйтесь вы так! Первый раз вам фальшивки попались?
— Конечно. Я же не торгую на рынке…
— Но почему две одинаковые купюры? Одна бывает случайно, но две!
— Выставка шла четыре дня, книжная выставка…
В отделении милиции, возле дежурного, мужчина в штатском оформляет с девушкой какие-то бумаги. Вокруг прилично одетые люди, ни бомжей, ни пьяных. Сидят на скамейках, слоняются по коридору. Похоже, у всех масса времени, никто никуда не спешит !
Мои сопровождающие отдали дежурному бумаги — протокол и мои заработанные честным трудом фальшивки. Сама написала книжки, сама издала на собственные деньги, сама продала…
— Подождите, — бросил человек в штатском, — да, паспорт у вас с собой?
— Нет, конечно. Я же шла в магазин, и только! Кто ходит в магазин с паспортом? Вот, есть визитка.
Визитку он прочёл внимательно. Потом так же внимательно посмотрел на меня, но от комментариев воздержался.
— Посидите, пожалуйста.
Моё терпение истекло минут за пятнадцать. Почему я здесь сижу? Что мне, делать нечего? Я же никого не обманывала, это меня обманули!
Я подошла к мужчине в белой рубашке без кителя, он шёл по коридору с какими-то бумагами. Почему-то я решила, что он здесь главный.
— Простите, пожалуйста, я могу уйти? У меня совершенно нет времени.
— Сидите спокойно, опер освободится и займётся вами. А будете хулиганить — отправлю в камеру. У вас ведь изъяли целых две купюры!
Хулиганить? Я?
До меня дошло, наконец, куда я влипла. Да запросто отправят в камеру! Я буду не первая и не последняя, кого отправляют в камеры ни за что, ни про что!
Время остановилось. Оно просто больше не существовало. Вечер в Центральном доме литераторов? Какой вечер, я же в милиции…
Человек в белой рубашке сидел за стеклянной перегородкой. Опер стоял возле стойки дежурного. Люди сидели на скамейках и слонялись по коридору. Никто никуда не спешил…
Наконец, опер освободился и подошёл ко мне.
— Вы говорите, эти купюры вам дали на Книжной выставке?
— Больше им неоткуда взяться. Пенсию и зарплату я получаю в сберкассе, а на выставке я продавала свои книги с автографами.
Я уже говорила спокойно. Наверно, отсидка — даже не в камере, а на скамейке в милиции — действует отрезвляюще.
— Вы не запомнили, кто вам их всучил?
— Нет, конечно, была такая толпа…
Он записал мой адрес и телефон, приколол к протоколу мои несчастные купюры и визитку, и отнёс человеку за стеклянной перегородкой. Я видела, как в немом кино, как они изучают и то, и другое…
Потом опер вышел и сказал вежливо:
— Вы можете быть свободны.
— Как от вас пройти к метро?
— Тут недалеко, пройдёте вдоль забора, повернёте направо…
Я вышла на крыльцо. Высокие облака плыли по небу. Было солнечно и морозно. Надо было ехать домой за оставшимися деньгами и возвращаться в супермаркет.
И вдруг я вздохнула полной грудью и почувствовала себя свободной.
Свободной! Какое счастье!
На следующей Книжной выставке мне опять дали фальшивую тысячерублёвку…
Как всегда, еду в плацкартном вагоне. Сейчас — только так и езжу.!
Сижу на нижней боковой полке, а в соседнем купе такое оживление!
Мне видно только моложавую женщину с большим бокалом пива. Он весь вечер у неё в руках, и весь вечер — почти полный.
Я уже поняла, что они с мужем и соседкой едут с торжественной присяги.
Муж сидел ко мне спиной, — крепкий затылок под тёмными волосами, и тельняшка на широких плечах. Он только поддакивал, соседка кивала, а женщина с пивом никак не могла отойти от возбуждения:
— Стол стоит, дети в строю, а родители — целая толпа, и все хотят подвинуться поближе. И движемся, движемся к строю. Нас отодвигают цепью, но проходит несколько минут, кто-то из середины протискивается вперёд, а за ним ещё, и толпа опять наползает на площадь!
Видели мы своего, стоял в серединке. Мы ему махали, но он так и не увидел, все ведь махали своим!
Начали вызывать по списку — смех один! Одних Ивановых — на все имена, и не по одному! Иванов Василий первый, Иванов Василий второй… Наш Гошка и то четвёртый Иванов Георгий! И так всё торжественно, дети такие серьёзные…
Ну, потом уже покормили мы его, денег дали — всем надо платить, кому сами заплатили — пока он разберётся… На телефон ему я положила сначала пятьдесят рублей, потом ещё сто…
Свой телефон она из рук не выпускала. И вскочила с места, когда он зазвонил:
— Да, Гошенька! Что? Отправляют десять человек с прапорщиком на грузовиках под Астрахань. Ты едешь? А ещё кто едет? Позвони, когда узнаешь. И садись в серединку.
И вагону :
— Форму им Юдашкин разрабатывал. Это ж голову надо было иметь, на рыбьем меху, что называется!
И опять сыну:
— Позвони, когда узнаешь, кто ещё едет. И населённый пункт — точно — куда, населённый пункт какой! И будь на связи!
Кто-то из мужчин в купе говорит — наверно с тягачами для ракет отправляют. И она вскакивает немедленно:
— Что вы сказали, какие там грузовики в армии?
И он рассказывает ей, какие бывают в армии огромные тягачи для ракет.
Она сразу же звонит:
— Сына, это я. Ты узнай, что там за грузовики. Не тягачи для ракет? Нет? Ты сам видел? — и опять всему вагону — нет, говорит, с брезентом, для людей. — Сыночка, не садись к брезенту, простудишься, не дай Бог! Узнаешь, кто ещё едет, позвони.
Отпивает глоток пива, и говорит:
— Астрахань, конечно тоже не ближний свет, но хоть не Камчатка.
Через несколько минут у неё опять звенит телефон, и она встаёт на ноги:
— Кто едет? — твой тоже — говорит соседке, — кто ещё? Я пишу, ты диктуй! А родители знают? Ты спроси телефоны, я им позвоню, будем общаться, раз вы там вместе. А куда точно?
Всё купе ищет посёлок на карте по названию.
— Сыночка, нашли! Приедем к Новому году, не переживай! Позвони, когда будете уезжать. В четыре утра? Ну, и ничего, позвони в четыре! И когда приедете. И как вас там устроят. А других детей — куда, не знаешь? Ну, главное, из нашего посёлка все четверо вместе. Держитесь друг друга! Всё будет хорошо. Сыночка, пока! Будь на связи!