Отзывы и рецензии
Россия читающая М.В. КАБАКОВ ПО ЗАПУТАННЫМ ТРОПКАМ ЛЮБВИ (Рецензия на книгу Светланы Гершановой «
Россия читающая
М.В. КАБАКОВ
ПО ЗАПУТАННЫМ ТРОПКАМ ЛЮБВИ
(Рецензия на книгу Светланы Гершановой «Если бы мне сказали...»)
Об этой повести можно говорить очень много. О ней достаточно написать два-три абзаца. Потому что она предельно сжата — но эта краткость кажущаяся. За словесной тканью, почти не раскрашенной эпитетами, другая, та, которую принято называть подтекстом, — и она огромна. И еще. Такую повесть могла написать только женщина. Все особенности женской натуры проглядываются едва ли не с первой страницы. Разумеется, если гипотетический читатель еще помнит, что такое Любовь. Во всех смыслах этого всепоглощающего слова.
Только перевернув добрый десяток страниц, вдруг обнаруживаешь: ни одного имени, ни единого географического названия, «Твой город», «Мой город», «Он», «Она». Мы приучены к тому, что вне зависимости от жанра и объема любая проза несет какую-то информацию, обогащает хоть какими-то, но знаниями.
В данном случае ничего подобного не происходит. Но этого не замечаешь. Более того, оказывается, вовсе не важно, чем конкретно занимается герой, кто он, откуда родом... В известной степени повесть Светланы Гершановой сродни абстрактной живописи. И хотя бы поэтому глубоко современна.
Сюжет предельно прост. В известной степени даже банален. Он — вполне благополучный офицер, сотрудник военного НИИ. Она — тоже сотрудник НИИ, только гражданского. В отличие от Него далеко не благополучная. Когда-то была замужем, теперь ни мужа, ни детей.
Их пути пересекаются, потому что институты заняты одним и тем же делом. Каким — мы, естественно, не знаем. В отличие от известных романов Грековой, где подобные коллизии прописаны более чем подробно.
Сначала Она в командировке в его городе. Потом Он — в ее. В промежутке Он и Она где-то на юге, где испытывается нечто...
Конечно же, их окружают люди, но это как бы статисты. В лучшем случае «милая женщина» или «его товарищ». Когда в командировке Он и Она, сплошь и рядом случается то, что и происходит в повести. И, казалось бы, на этом можно поставить точку. Тем более что любая командировка неминуемо кончается.
Светлана Гершанова опровергает эти расхожие истины. Она еще и еще раз рассказывает или, что гораздо точнее, показывает всю глубину радостей, переживаний, обид, которые неминуемо возникают, если кроме телесного, плотского есть еще и то, что зовется душою...
Автор — поэтесса. Да простит читатель, но это старомодное слово мне куда ближе, чем бесполое «поэт». Возможно, оттого проза столь метафорична. Семья, домашний очаг, карьера, наконец, крепость. Он только на время позволяет себе покинуть ее надежные стены. Она беззащитна. Ее ничто и никто не обороняет. Эта метафора проходит сквозь все повествование. Но есть и другое:
«И был день, и был вечер, после того как ты сказал, что убил свою любовь. Я лежала на сухой земле, не поднимаясь, и моя любовь стояла надо мной.
— Уйди; — попросила я, но она покачала головой.
— Я не хочу жить, — сказала я ей и заплакала».
И тут же:
«А лес гладил меня по голове — большой, мудрый и добрый».
Как ни парадоксально, но чем бесталаннее автор, тем труднее обнаружить, кому он — зачастую совершенно того не ведая — подражает. Графоман, как правило, уникален.
В повести Гершановой много сюжетных поворотов, которые заставляют вспомнить ОТенри: это у него герои совершают поступки, которые никак не следуют из сюжетной канвы.
«... Просыпаюсь на какой-то станции. Сероватый свет за окном, ты не спишь, ты смотришь на меня, наверное, от этого я и проснулась.
— Что ты, ну что ты...
Ты обнимаешь меня снова, а я твержу:
— Видишь, как мало нам с тобою нужно места на земле, видишь!
Потом я говорила себе — вот когда мы простились. Вот когда мы простились с тобой, и все».
А, впрочем, разве существуют закономерности в любви?
Неожиданны (но только на первый взгляд) поступки героев. Парадоксален их язык, где концы не вяжутся...
Вот характерный образчик:
«Ты знаешь, он любит тебя». «Знаю. Только от его любви можно повеситься».
Я уже говорил о своеобразном аскетизме текста. В этом несомненно отголоски прозы шестидесятников, которая была ориентирована на лаконичность «старика Хэма». Многословием герои Хемингуэя не отличались. Диалог и действие. Все остальное домысливает читатель, но слишком велико у Светланы Гершановой поэтическое начало. И оно дает о себе знать в ее прозе, которая вдруг начинает звучать как стихи: «Ромашка сказала, что любит, — и умерла». Или: «Мокрые иголки елей сверкали на солнце, как ресницы после слез ребенка».
Сейчас ни одна повесть, да что там повесть — рассказ на несколько страниц не обходится без обнаженной натуры. Стоит героям объясниться в любви, как немедленно следует постель. Случается и наоборот...
И уж тут такие подробности, что невольно вспоминаются упреждающие надписи из недавнего прошлого: «Детям до 16 лет...»
Причем изгаляются не только авторы-мужчины, женщины тоже. Похоже, что без постельных сцен, которые смахивают на инструкции по проведению полового акта, книжка просто-напросто не будет издана!
Повесть «Если бы мне сказали...» выпадает го этого ряда. Оказывается, можно писать и по-другому. Если рукою водит не расчет, а подлинное чувство.
Конечно, жаль, что в конце повести читателя ждет многоточие, что остается гадать, как все сложилось или сложится.
Мне думается, это не потому, что автор не нашла концовку. Просто так оно и бывает, когда речь о Любви. Настоящей. С большой буквы.
Светлана Гершанова, «Если бы мне сказали...». М: Молодая гвардия, 1995.145 с.101
